Высоцкий всегда занимал особое место в моей семье — причем в разных своих проявлениях. Если для моего дедушки книга с его стихами — базовый, настольный элемент, то для моего папы Высоцкий — это уже аудиоформат, в виде песен.
Помню, как десятилетний я слушаю в машине папы «Канатчикову дачу» и теряю суть повествования (так сильно был поражен). Таким образом, Владимир Семенович в моей семье — это некая база. Дедушка дарил мне книги Высоцкого и о Высоцком, а от папы я слышал уже аудиоматериал.
Еще один странный, но важный факт: я восемь лет жил в квартире, окна которой выходили прямо на Ваганьковское кладбище — на его могилу. Это не специально, так просто получилось. Но ощущение, что он всегда где-то рядом, только усилилось. Каждый год, в день его рождения и день смерти, под окнами собирались люди — фанаты, музыканты, просто прохожие. Пели его песни, разговаривали. Вот уже 45 лет это происходит два раза в год. И я думаю, что в ближайшее время мы увидим новый виток популярности и интереса к личности Высоцкого.
Если рассматривать его с точки зрения музыки, то для меня он — неповторимый артист, который с помощью минимальных средств создал узнаваемое, живое звучание, до сих пор подвластное только ему. Все попытки перепеть его песни выглядят, мягко говоря, нелепо. Да он и сам не любил, когда его перепевают. На своих акустических концертах некоторые песни я заканчиваю незавершенным аккордом — таким образом, делаю умышленную отсылку к стилистике Высоцкого.
В этом году, находясь в туре, ребята взяли с собой несколько кассет — в нашем туровом автобусе была кассетная дека. Однажды ночью они поставили запись Владимира Семеновича. Я снова поразился, насколько мощно звучит его голос, — как будто это какой-то русский предвестник гранжа. Сколько там дисторшна (звуковой эффект, достигаемый путем намеренного искажения звука, чаще всего путем ограничения амплитуды сигнала. — Прим. ред.) — и в голосе, и в подаче.
Высоцкий, наверное, первая и единственная рок-звезда в Советском Союзе.
Жил и умер как рок-легенда.
